В преддверии празднования 105-летия храма приводим отрывок из главы «Рождение храма»:

«...Постройка петербургского буддийского храма — такая долгая и трудная — благополучно завершилась в 1915 году, в самый разгар мировой войны. 10 августа здание было освящено цаннид-хамбо Агваном Доржиевым посредством совершения особого ритуала. В своей тибетской автобиографии Доржиев рассказывает об этом так:

«После завершения остававшейся работы по строительству храма я совершил краткую церемонию его освящения и учредил ритуалы покаяния, проводившиеся раз в две недели, регулярные религиозные службы, посвященные архатам, особые летние обеты монахов и ритуалы, освобождавшие от этих обетов».

По освящении новый храм получил тибетское название: kun la brtse mdzad thub dbang dam chos ‘byung ba’i gnas, что означает «Источник Святого Учения Всесострадающего Владыки Отшельника» (т. е. Будды). В память о событии Петроградский монетный двор, очевидно по заказу Доржиева, отчеканил специальные латунные жетоны-медали с силуэтом храма (на лицевой стороне) и его названием на тибетском и монгольском языках (на оборотной). Типография Р. Голике и А. Вильборга отпечатала черно-белые фоторепродукции с упоминавшейся выше акварели главного фасада Г. В. Барановского (размером 22,5 × 28 см) — той самой, на которой изображены европейцы на ступенях храма. Под рисунком следовала подпись: Храм Святого Закона Учителя Будды Шакьямуни в Петрограде. Как жетоны, так и репродукции предназначались Доржиевым, по-видимому, в качестве подарков посетителям храма и друзьям.

Посетившие Старую Деревню по случаю открытия храма корреспонденты столичных газет были немало удивлены, обнаружив на самом краю города, вблизи стрелки Елагина — «Царского» — острова, монументальное и вместе с тем необычайно экзотическое здание «буддийской пагоды». Его внешняя форма с мощными, суживающимися кверху стенами, отделанными красно-фиолетовым пютерлахтским гранитом, напоминала неприступную крепость. Это впечатление еще более усиливала окружающая храм по периметру высокая кирпичная (оштукатуренная) ограда с железными коваными воротами. Внутрь храма вели три массивные деревянные двери, скрывавшиеся в глубине изящно орнаментированного портала с колоннами.

Над каждой из дверей — доски с загадочными восточными письменами — золотом по синему. Это были священные буддийские мантры, начертанные на трех языках — санскритском, тибетском и старомонгольском: Ом арапачана дхи (мантра Манджушри — бодхисаттвы Мудрости), Ом мани падме хум (мантра Авалокитешвары — бодхисаттвы Сострадания), Ом ваджрапани хум пхат (мантра Ваджрапани — бодхисаттвы Уничтожения заблуждений). Эти три бодхисаттвы пользуются особым почитанием в Ваджраяне — Колеснице Грома, одном из направлений Махаяны, которое на Западе принято называть тантрическим буддизмом. Капители колонн портала и верхний фриз основного объема здания украшали позолоченные «щиты» с эмблемой-монограммой Намчу-вангдан (тиб.: rnam-bcu dbangldan) — формулой «Десяти могуществ». Эта эмблема, представляющая собой причудливое соединение мистических санскритских знаков — анусвара, бинду, нада и слогов хам кша ма ла ва ра ям, играет особенно важную роль в религиозно-философской системе Калачакра, происходящей, по убеждению буддистов, из Шамбалы. Считается, что в символике Намчу-вангден закодирована глубинная связь макро- и микрокосма, Вселенной
и человека, ибо каждый из знаков-слогов имеет два смысла — космический и человеческий. По преданию, символ «Десяти могуществ» был изображен на воротах знаменитого буддийского монастыря Наланда, одного из первейших центров учености Древней Индии.

Параллельно колоннам портика расположены пилястры (полуколонны) с капителями тибетского стиля. На капителях находятся одинаковые монограммы на санскрите — надписи с именем богини Лакшми, выполненные письмом ланджа. Эта монограмма часто использовалась в оформлении монастырей и храмов «как знак богатва и благополучия», ибо именно такой смысл имеет слово лакшми, помимо имени богини, как отмечает Б. Л. Митруев.

Основной алтарь храма с 2,5-метровой статуей Будды, изваянной из алебастра бурятскими мастерами, находился в просторной нише в главном молитвенном зале — фактически, в нижнем этаже северной башни «гонкана» по оси здания. Попадая из вестибюля в этот зал, едва освещенный квадратом «светового фонаря» в потолке, посетители невольно упирались взглядом в потаенное в полумраке позолоченное изваяние большого Будды.

Проем алтарной ниши обрамляла узкая лента надписи, выполненной монгольским квадратным письмом Пагба-ламы (позолоченные буквы на синем фоне): Да победит добродетель! Да пребудет счастье! (слева по вертикали) — Иду под защиту Трех Истинных Драгоценностей! Пусть пребудут в спокойствии все живые существа! (горизонтальная строка по центру) — Пусть вечно множатся заслуги! Поклоняюсь Трем Драгоценностям! (справа по вертикали). [Три Драгоценности — это Будда, его Учение (Дхарма) и Община (Сангха).] Лентообразные надписи обрамляют также двери справа и слева от алтарной ниши и входную дверь в храм.

Во втором этаже гонкана, прямо над основным алтарем, был устроен еще один алтарь, в котором помещались две небольшие позолоченные статуи Будды Шакьямуни. Первую подарил храму в 1914 году сиамский король Рама VI Вачиравуд, вторую — русский консул в Бангкоке, известный коллекционер Г. А. Плансон-Ростков. Наконец, в верхнем ярусе «гонкана», в крохотной комнатке, находился наиболее сокровенный третий алтарь, доступный лишь для узкого круга священнослужителей, с бурханом охранителя храма, так называемого сахюсана (тиб.: srung ma). По воспоминанию внучатого племянника Доржиева, известного монголиста С. Д. Дылыкова, это была глиняная статуя «сурового трехглазого божества, скачущего на каком-то животном, длиною 50–60 см и высотою около 40 см». По мнению петербургского буддолога А. А. Терентьева, речь, скорее всего, идет о богине Лхамо, восседающей на муле. Лхамо традиционно считается покровительницей священной Лхасы и одной из покровительниц школы Гелуг.

Не менее сильное впечатление производили и интерьеры храма, создававшие особую мистическую атмосферу. Прежде всего, поражало отсутствие окон — свет в основное помещение храма, как уже отмечалось, проникал сверху, через остекленную часть крыши и потолка (световой фонарь), и падал на восьмилепестковый лотос, выложенный цветными плитками в полу и воспроизводивший символические очертания Шамбалы; чуть ниже лотоса, у самых дверей, из тех же плиток была составлена свастика — древний арийский (индо-буддийский) символ счастья. В центре зала, как раз под квадратным световым проемом в потолке, стояли два длинных стола, на которых были разложены ритуальные принадлежности — колокольчики, раковины, ваджры, чашечки с рисом, обычно разбрасываемым во время службы, священные тибетские книги в виде длинных бумажных полос в ярких шелковых обертках. Завораживало и богатое убранство молитвенного зала — писанные на ткани буддийские иконы — танка (тиб.: thang ka), среди которых было и изображение Блистающей Шамбалы, различные декоративные аксессуары — сшитые из разноцветных парчовых лоскутов цилиндрические баданы и чжалцаны, развешанные между колоннами и перед алтарной нишей. «Внутреннее украшение храма вообще роскошное, — сообщал своим читателям «Колокол». — Всюду видна густая позолота, яркие цвета всех красок и крупных размеров восточные иероглифы, взятые из буддийских религиозных поучений; они унизывают собою весь барельеф колонн, идущих двумя рядами вдоль всего храма». Мало кто предполагал в то время, впрочем, какие суровые испытания ожидают этот удивительный, единственный не только в России, но и во всей Европе памятник».